Осенний пожар полыхает в лесу, плывут паутин волоконца, тяжелые капли дрожат на весу, и в каждой по целому солнцу. Какой нерушимый сегодня покой, как тихо планируют листья... Хочу вороха их потрогать рукой, как шкурку потрогала б лисью. Как много их - рыжих, лиловых почти, коричневых и золотистых. Слетают на плечи, лежат на пути, трепещут на кронах сквозистых. Торжественной бронзой покрыты дубы, горят фонари-мухоморы... Я нынче с рассвета пошла по грибы, бродить по глухим косогорам. Брожу - и нет-нет да присяду на ствол, к осенней прислушаюсь речи. Почудилось - кто-то по лесу прошел. Не ты ли прошел недалече? Брожу - и нет-нет да тебя позову, молчанье лесное развею. Мне эхо ответит, лукавя: ау... А я вот возьму и поверю!
Красавица моя! на что нам разговоры? Зачем, когда хотим мы чувством поделиться, Зачем не можем мы душою прямо слиться И не дробить ее на этот звук, который — До слуха и сердец достигнуть не успеет — Уж гаснет на устах и в воздухе хладеет?
«Люблю тебя, люблю!»— твержу я повсечасно. А ты,— ты смущена и сердишься на друга За то, что своего любовного недуга Не может высказать и выразить он ясно, За то, что обмер он, за то, что нет в нем силы — Жизнь знаком проявить и избежать могилы.
Сызмала утрудил я праздными речами Свои уста: теперь хочу их слить с твоими И говорить хочу с тобою не словами, А сердцем, вздохами, лобзаньями живыми... И так проговорить часы, и дни, и лета, И до скончания, и по скончаньи света.
